Дебальцевская военная операция началась для бойцов ДКО 19 января. Отряд был поднят по тревоге. Группа в составе 25 бойцов на машинах выдвинулась в направлении шахты Вергулевская (ок. километра на северо-запад от поселка Вергулевка) взяла ее под контроль и закрепилась. Через сутки к ним подошли основные силы ДКО и бойцы из отряда Чапая «Брянка СССР». Начались «дни на шахте».
Создание укрепленного пункта на шахте было связано с первоначальными планами командования Ополчения по блокированию дебальцевской группировки по линии Троицкое-Светлодарск, с последующим рассечением надвое, на собственно дебальцевскую и чернухинскую части. При этом предполагалось, что первая пойдет на прорыв большими силами. Таким образом, данное направление считалось танкоопасным. Бойцы окопались на шахте и создали вынесенные за ее пределы наблюдательные позиции. В отличие от «Тюрьмы» объект «Шахта» был недостроенным плохо подходил для жизни. Добровольцы спали на карематах, брошенных на голый бетон, грелись у костров, разожженных в бочках, вновь, как и в первые дни пребывания отряда на Донбассе, появилось много больных, имелись трудности и с питанием.
Позиции отряда постоянно подвергались артиллерийским обстрелам, пошаливали и вражеские снайперы, подбиравшиеся к позициям добровольцев на 500 метров. С ними пытались бороться расчеты АГС коммунистов и «чапаевцев», и минометчики ( к тому времени отряд был усилен еще одним 82 мм. минометом). Появились первые раненые. Добровольцы с Позывными Сорока и Чечен из «Брянки СССР» были в парном патруле на периметре укрепрайона, когда попали под минометный удар. Осколком мины, шедшему сзади Чечену раздробило руку, при этом его автомат сделал несколько непроизвольных выстрелов. Одна из пуль пробила Сороке бедренную артерию. Подоспевшая на место Феникс оказала обоим медицинскую помощь, раненых доставили в больницу живыми, хоть и в тяжелом состоянии, но Сорока, к сожалению, не выжил. Чечену ампутировали кисть руки. Ребята были новичками из пополнения и фактически провели на фронте всего несколько часов.
25 января произошла печально известная атака танкистов батальона «Август» на украинский оборонительный пункт «Валера» на высоте 307 под Санжаровкой. При этом Ополчением было потеряно 4 машины. Танки пошли в атаку без поддержки пехоты, трем из них удалось ворваться на украинские позиции, но в конце концов они все были сожжены. Экипажи погибли. Ночью группа добровольцев комотряда ходила в предполье украинских позиций на поиски возможных выживших, но никого не нашла. Единственного спасшегося танкиста принесла на шахту разведгруппа другого отряда, раненого и сильно обмороженного.
« Меня срочно вызвали, когда его только принесли в командирскую на Вергулёвке…, — рассказывает об этом случае санинструктор Феникс, — и пока он на карте показывал весь расклад, я ему срезала с ног прикипевшие к мясу клочья от носков…ноги он ужасно поморозил. Он рассказывал сбивчиво, что там ещё оставались 2-е живых его товарищей, «но им видимо хана — укропы поперли».
Танкист, по его словам, смог выбраться из горящей машины через нижний люк, отстреливаясь, уполз по сугробам, в его АКСУ (оружие он не бросил) не оказалось ни единого патрона: все расстрелял.
На следующий день после этого боя удачно отработал из ПТУРа боец ДКО Карнавал. Челентано так рассказывает об этом эпизоде:
«Карнавал работал на ПТУРе оператором, но реального опыта стрельбы не имел, что мне очень не нравилось. И я упросил Аркадича выделить одну ракету для тренировки. Тот долго не хотел, потому, что у нас имелось всего 4 «Фагота», которые были буквально на вес золота в случае возможной танковой атаки. Но все же он согласился, когда появилась подходящая цель: в паре километров от нас, на высотке стала разворачиваться укроповская техника. Мы с Карнавалом вышли на высокую насыпь и оттуда он выстрелил. Ракета пошла хорошо, практически попала в БМП, в которую мы целили, но в последнюю секунду отклонилась в сторону и ударила в грузовик. В машине, видимо, были боеприпасы, потому, что взрыв грянул очень мощный. Наши артиллеристы, увидев его, добавили туда огоньку и разнесли всю технику».
29 января ДКО понес первую безвозвратную потерю. В этот день группа из 10 бойцов во главе с Челентано выдвинулась с «Тюрьмы» к перекрестку дорог между Чернухино и Дебальцево, в прикрытие минометной батареи казаков. Минометчики обстреливали блокпост ВСУ. В это время два вражеских самоходных миномета «Нона» зашли с фланга и нанесли ответный удар. При обстреле погиб сибиряк Андрей Зверев, позывной Джек, работавший вторым номером в пулеметном расчете. Он не успел вовремя залечь, и его посекло осколками, один из которых перебил ногу. Жгут наложили, но у Колымы, выполнявшего в тот день обязанности санинструктора, не имелось нужной химии: («Налбуфин» был тогда в Ополчении большой редкостью) и боец умер от шока. У Андрея это был первый бой. Некоторые из участников тех событий говорят, что обстрел был спровоцирован появлением возле позиций группы санитарной «буханки», на которой тоже работали бойцы ДКО. В тот день она вывезла с передовой 4х раненных казаков.
На «Шахте» отряд пробыл до 28 января. Далее, видимо после ряда неудачных военных операций, планы командования поменялись, и основной вектор частей ополчения ЛНР был перенацелен на само Дебальцево. Бойцы ДКО начали вести разведку между Боржиковкой и Депрерадовкой, то есть между двумя ветками ЖД, ведущими к Дебальцево. Скрытно оборудовали позиции в посадках на пол пути между Боржиковкой и занятым противником поселком 8 марта, который является уже частью Дебальцево. Службу на этих позициях несли совместно с ополченцами из батальона Имени Александра Невского. Базой операций отряда в то время опять стала «Тюрьма», откуда смены личного состава вывозили на передовую. В один из дней первой недели февраля, на тех самых позициях, получил тяжелую контузию Сибирь, комбат батальона Имени Александра Невского и его вынуждены были отправить домой, в Россию. После этого батальон и ДКО практически слились. 8 февраля была предпринята неудачная попытка штурма Дебальцево. Крупный отряд ополчения, в который входили части батальона «Август», казаков и «Призрака» выдвинулся от станции Боржиковка в сторону Новогригоровки имея 7 танков и 3 БМП. Целью атаки было выбить противника с опорных пунктов «Зозо» (на окраине Новогригоровки) и «Зенит», расположенного севернее. Стратегическая задача операции состояла в том, чтобы, оттеснив украинских военных и заняв Новогригоровку, перерезать основную артерию снабжения ВСУ под Дебальцево, трассу М 103 Дебальцево – Светлодар. Лобовые атаки на оба хорошо укрепленных пункта, которые обороняли подразделения 40 го батальона «Кривбасс», были отбиты с большими потерями. Ополченцы потеряли в атаках на опорники 3 танка из семи. При этом разведовательно-диверсионной группе «Призрака» удалось закрепиться на окраине деревни, но основная задача не была выполнена.
Одновременно с наступлением на «Зозо» и «Зенит» штурмовая группа под кодовым названием «Рязань» попыталась взять украинский опорник «Копье», находившийся возле ЖД разъезда между станцией Депрерадовка и окраиной Дебальцево. Успеха эта атака также не имела.
ДКО в этот день получил приказ выдвинуть группу с противотанковым вооружением к мосту в деревне Борзеевка (населенный пункт всего в одну улицу, на северо-восток от ЖД ветки, идущей к разъезду, на котором был сооружен ОП «Копье») и приготовиться к возможному отражению атак бронетехники во фланг атакующей «Рязани». Атаки не последовало, но 8 февраля все равно стал самым черным днем в истории Комотряда.
В этот день одна из разведгрупп ополчения шла к Новогригоровке, но попала под плотный огонь. Разведчики отступали с боем, вынося раненого, закрепились в неглубоком окопчике в одной из лесопосадок, разделяющих неубранное поле подсолнечника. Связи не было. Одного из своих послали за помощью: раненый был тяжелым, с черепно-мозговой травмой. Посыльный добрался до позиций ДКО в лесопосадке. Вскоре к разведчикам подошли санинструкторы ДКО Сеня и Феникс.
«Мы оказались в неглубоком окопе, который «причёсывал» пулемёт противника-носа не высунуть. – Рассказывает Феникс. — Притащили Психа (позывной разведчика) — состояние кома, зрачок не реагирует, пульс не прощупывается, дыхание отсутствует. Пока ребята отбивали атаку — я под шумок сделала с ним то, за что мне официальная медицина бы голову открутила…но Псих задышал, открыл глаза и даже смог назвать свой позывной — это при том, что у него часть черепа была раздроблена и даже мозг видно было! Поставила ему капельницу в шею, начали запрашивать технику для вывоза раненого. Нести по зарослям и кустам его было опасно. Но нас не слышали, и мы тоже. Видимо, глушилки работали. У нас нашлись гранаты — «дымы»,я взяла Сенькин мачете, он держал капельницу, и они с ещё 2 разведчиками на плащ-палатке несли Психа…пошёл дым, и мы проскочили в «зелёнку» незамеченными…».
В «зеленке» разведчики и санитары встретились с отрядом Челентано из двадцати бойцов ДКО: не имея связи, Аркадич решил, что разведка ведет бой в окружении и послал на помощь ударную группу. Они двинулись вместе, но в густом подлеске трудно было держать интервал. Люди скучились, и в этот момент вражеская артиллерия нанесла удар.
«По нам ударили 2 раза из 120,потом ещё с танка…Психа спасло то, что взрывом его замотало в брезент и отбросило в канаву — еле нашли! Когда я подняла голову, то увидела кругом разорванные тела и выползающих контуженных, раненых: Север, у которого горела на груди разгрузка и глаза в разные стороны(сильнейшая контузия)…Трактор, которому оторвало часть стопы…но главное — Сеня, у которого вырвало кишки наружу…и я не давала ему поднять голову и увидеть это: он бы тут же от ужаса помер. А так я могла лишь облегчить его агонию, вколов ему двойную дозу наркоты…говорю: «лежи, сквозное у тебя, ерунда»…а он всё бормотал: «ты, мол, тока не уходи, а то страшно»…бедный пацан! И тут начал работать их снайпер! Искал, кто шевелится».
Двое комотрядовцев погибли на месте. Один из разведчиков, боец с позывным Линза, видимо контуженный и в состоянии шока, поднялся в полный рост и тут же был убит. Остальные, кое как перевязав раны, двинулись дальше. Сеню и Психа выносили на руках. Сеня все же умер, но разведчик с позывным Псих выжил. Во всем отряде без ранений и контузий оказались только Феникс и Челентано, который шел замыкающим, таща на себе оружие тяжелораненых. Группа смогла без дальнейших потерь выйти на «ноль», куда за ней пришел транспорт. «Двухсотых» оставили на месте, их тела добровольцы вытащили в тот же день.
Серьёзные ранения получили шестеро бойцов комотряда, в том числе Татарин и пулеметчик Юра Иркут из самой первой «питерской» группы ДКО.
Имена погибших в том бою: санинструктор Сергей Корнев, позывной «Сеня», гранатометчик Евгений Павленко, позывной «Таймыр», и стрелок Всеволод Петровский, позывной «Ковыль».
Ковыль, или как его еще называли «политрук Сева» был уроженцем города Артемовск, в 2003 году поступил на истфак Донецкого национального университета, затем продолжал обучение в США, куда переехала его семья, но незадолго до Майдана вернулся на Украину. После провозглашения ДНР он работал в Министерстве Информации, затем был военкором в Министерстве Обороны ДНР. В комотряд Ковыль перевелся из политотдела бригады «Призрак», поскольку считал, что его настоящее место, — на передовой. Сейчас в Донецком университете есть мемориальная доска в его память.
Не менее известным человеком был другой погибший в этот день доброволец Евгений Павленко. Он был филологом, преподавателем русского как иностранного в Санкт-Петербургском Государственном университете, одним из старейших и очень известных членов Национал-Большевистской партии. Большинство нацболов вступали в московскую «Интербригаду» или в «Пятнашку», но «Таймыр» выбрал собственный путь обычного рядового бойца и до конца прошел его. Сейчас он лежит в Питере, на Южном кладбище. Поэт и близкий друг Жени Николай Ерёмин написал песню, которая называется «Таймыр». В ней есть слова, довольно точно описывающие обстоятельства его гибели:
По перехвату Укры знают все, и это стало ясно под обстрелом,
Смотрю «Таймыр» трехсотого несет, и в это время мина прилетела.
Две группы оказались под огнем по правилам губительной науки,
«Таймыр» накрыл собою чернозём, как будто на кресте раскинув руки.
То, что не удалось крупным отрядам ополчения 8 февраля, сделала разведгруппа ДНРовского СПЕЦНАЗа под командованием мгновенно прославившегося Ольхона. На рассвете 9 февраля разведчики зашли в Логвиново и по тихому сняли располагавшийся там украинский НП, перерезав стратегическую трассу М 103, которая и до этого находилась под обстрелом, но по ней регулярно курсировали транспорты ВСУ. Вскоре к закрепившимся в этом стратегическом пункте разведчикам подошло подкрепление и броня. Фактически, успешный рейд Ольхона рассек дебальцевский выступ надвое, заблокировав силы ВСУ в Дебальцево и Чернухино по линии Логвиново -Углегорск. Украинское командование слишком поздно осознало опасность ситуации. Первые атаки на Логвиново были успешно отбиты. Попытка прорыва котла, 12 февраля, предпринятая сводной штурмовой группой, собранной из 5и разных бригад ВСУ не принесла успеха: бойцы батальонов «Хан», «Восток» и группы «Вагнера», казаки батальона «БИ -2», усиленные танками и поддержанные тяжелой артиллерией, стояли на смерть. После ожесточенного танкового боя в окрестностях Логвиново противник был отброшен с большими потерями. Бои за Логвиново считаются крупнейшим танковым сражением 21 го века.
Уже к последним числам января стало понятно, что первоначальный план дебальцевской операции, согласно которому предполагалось отрезать Светлодарск ударами на Травное и Красный Пахарь, провалился. Атаки на хорошо укрепленные опорные пункты ВСУ приводили лишь к большим потерям в технике и личном составе ополчения. Хорошим примером этого были кровавые бои под Санжаровкой и Новогригоровкой. Следовало выработать новую тактику, основываясь на тех силах, которые имелись не на бумаге, а в наличии. Командование различных ополченческих отрядов, договариваясь уже помимо «высоких штабов», готовило новый план наступления на город. Координацией различных боевых групп занимался командир ДКО Аркадич, расположившийся на Вергулевке: этот поселок служил своего рода воротами в Дебальцево. Начало нового наступления назначили на 13е февраля.
Первыми, еще ночью, в город проникли разведгруппы «Пластуна», «Спеца» и «Грека» (всего 26 человек). Ранним утром бойцы сводного штурмового отряда «Призрака» (около 100 человек), в который входил и ДКО (на «Тюрьме» осталось лишь несколько человек под командованием Лиса), собрались в «точке ноль», на развилке ЖД веток у станции Боржиевка, где получили дополнительный боекомплект, гранаты и реактивные огнеметы. Оттуда двинулись к окопам ДКО в лесопосадке, а от них по «зеленке» вдоль железной дороги в направлении на поселок 8 марта. Не доходя 500 метров до поселка, атакующие попали под сильный огонь 120 мм минометов и артиллерийских орудий. Снаряды со шрапнелью рвались в паре десятков метров над землей. Сразу появилось много раненых. Наступление остановилось, но укрыться в посадках от навесного огня было невозможно, к тому же в колонну стали залетать пули от боя, разворачивавшегося в районе «Копья», где наступали казаки. Выручало то, что перед началом атаки минометчики «Призрака» смогли поджечь крайние дома поселка зажигательными минами и теперь дым затруднял украинским артиллеристам и корректировщикам прицеливание.
Челентано, командовавший в том бою одной из штурмовых групп, так рассказывал об этом наступлении:
«У меня было десять отборных бойцов. Мы шли практически в самом хвосте колонны, и когда начался обстрел, две шедших впереди группы остановились. Тогда Аркадич приказал нам двигаться вперед и сам пошел с нами. Мы продвигались вплотную к железнодорожной насыпи, прошли практически до самого поселка. Там на насыпи стоит кирпичная будка и в ней у укров был опорный пункт. Нас стали обстреливать и Аркадич приказал сжечь там все. Два «Шмеля» (реактивных огнемета) нес Заяц, который шел сразу за мной. Я оглядываюсь, а его нету. Побежал назад искать его. «Зеленки» тогда уже не было: всю скосило огнем. Зайца я не нашел и повернул обратно, но моей группы уже не было на месте и там где она лежала, была воронка от крупнокалиберного снаряда, а будка на путях была разбита и горела. Я решил, что Аркадич увел группу и пошел дальше один. В поселке 8 марта шел крепкий бой, беспорядочная стрельба, неразбериха. Я собрал вокруг себя кого смог из разных групп и повел вперед. Мы прошли три каких-то улицы, дошли до стадиона и там закрепились: дальше было не пройти. На этих позициях держались два дня. А Заяц, как оказалось потом, был ранен в ногу и упал. Его стал оттаскивать какой-то другой боец и тоже получил ранение. Вдвоем они заползли в трубу под насыпью и там спрятались. Потом он долечивал раненую ногу в Москве»
Остановившиеся было атакующие вновь пошли вперед, увязая по колено в снегу. В самом поселке завязался стрелковый бой, продолжавшийся несколько часов. Успешно действовал ПТУР добровольцев, из которого стрелял Карнавал: тяжелые противотанковые «Фаготы» разбивали огневые точки противника. Штурмовые группы ополченцев и добровольцев медленно продвигались вперед через сады и частную застройку. Участники боя за 8е марта говорят, что их постоянно забрасывали гранатами из подствольников. При этом комотрядовцы не могли ответить тем же: ни одного подствольного гранатомета в ДКО тогда не было.
Наконец, уже к вечеру, штурмовая группа ДКО, под командованием Серго, дошла до 6 этажного здания Управления станцией «Дебальцево-сортировочная», которое имела приказ занять. Это здание господствовало над окружающим районом и с его крыши украинские наблюдатели корректировали огонь артиллерии. На момент подхода добровольцев оно уже было ими покинуто, стены здания, особенно верхний этаж, сильно пострадали от огня. В бомбоубежище под зданием оказались спрятавшиеся от артобстрела мирные жители, около 30 человек.«Там у входа в подвал лежали 200-е,и их поедала псина-такая страшная, белая, как зомби. Додж её пристрелил, но было так жутко: в свете фонарика собака эта молчаливая, с человеческой рукой, из пасти торчащей…» — вспоминает о том моменте Феникс.
Почти сразу командованием «Призрака», была организована эвакуация гражданских из зоны боевых действий. Этим занимался Добрый, который также организовывал подход подкреплений из «Призрака» и других частей Ополчения. Это была опасная работа, поскольку противник старался отсечь огнем от тыла прорвавшихся в город штурмовиков.
Несколько бойцов ДКО поднялись на верхний этаж здания и установили связь со своей артиллерией. В одну из поездок с фронта в Алчевск снайпер Серго распечатал схемы местности с «гуглкарт» (нормальных карт местности у ополчения практически не имелось). Теперь он занялся корректировкой, сверяясь с ними и с указаниями опрошенных местных жителей. Впрочем, нашим также не удалось долго пробыть наверху из-за сильного снайперского и артиллерийского обстрела. На протяжении следующих дней многоэтажка буквально притягивала к себе артиллерийский огонь с разных сторон, так что добровольцы держались только на первом этаже и в старом, еще 30х годов постройки бомбоубежище под ней.
Вскоре подошла техника батальона «Август», закрепившая прорыв. Наступила тревожная ночь, которую добровольцы провели в пустующих домах недалеко от управления станцией, а следующий день начался со звуков ближнего боя. Группа бойцов ДКО во главе с Серго получила приказ занять одиноко стоящее 3 этажное здание у переезда через ЖД пути. Управление станцией остался держать отряд под руководством Кока. По другую сторону ЖД переезда был дом, откуда велся снайперский и пулеметный огонь противника. Второй день в Дебальцево прошел в перестрелке, прерываемой ударами украинских минометов. Артиллерия ополчения также вела интенсивный огонь.
На этих позициях отряд провел 2 дня. Утро 15 февраля было отмечено появлением грузовиков с военными ЛНР. Серго так описывает последовавшие за этим события:
«Прямо у нашего дома выгрузили из «Уралов» людей. По ним было видно, что экипированы они очень плохо. Я бы сказал, как обсосы одеты. Построили их: «На первый-второй рассчитайсь! Нале-во! Шагом марш!» Я у них спрашиваю: «Ребята, вы куда? – Вон туда. – А зачем? – На зачистку. – А вы знаете, что там, где противник? – Ну, где-то там, далеко.» Ушли. Начинается в том направлении бой, длится несколько часов. Мы тоже постреляли. Закончился бой, узнаем у соседей, что там случилось. «Да вот побили ваших.» Узнаем, как и что, выясняется, что пошли они мимо какого-то здания, а их там как в тире и расстреляли. Спрашиваем, кто стрелял, говорят, что не знают, наверно, «укропы».
Как оказалось, группа, состоявшая из собранных под ружье работников тыловых служб, водителей и прочего народа, многие из которых впервые взяли в руки автомат, двигалась наугад и попала в засаду возле находившегося за переездом банно-прачечного комбината. Это двухэтажное здание было опорным пунктом роты украинского 25 мотопехотного батальона, он же добрбат «Киевская Русь». После боя командир той роты вышел на связь с соседями Комотряда, бойцами батальона «Август» и вызвал их на переговоры. В переговорах принял участие и представитель ДКО. Украинские военные обещали прекратить сопротивление, если их пропустят без боя. Ополченцы не согласились на это, но была достигнута договоренность о том, что они могут убрать трупы перебитой группы, сваленные в сквере перед банно-прачечным комбинатом. Убитых было не менее пятнадцати.
Во второй половине дня, после обеда, переговоры возобновились. Украинским военным предложили сдаваться, обещая сохранить жизнь. Командир роты попросил время подумать до утра, а ночью противник снялся и скрытно покинул позиции. Уходили налегке, забрав только личное оружие. На утро Бойцы ДКО пошли на штурм, но не встретили сопротивления. Без боя заняв здание, они нашли там брошенные личные вещи, продовольствие, много боеприпасов.
Такое поведение украинских военных характерно для финальной фазы боёв за Дебальцево. После того, как была перерезана трасса М 103, украинская артиллерия стала испытывать дефицит снарядов. Кроме того силы радио-электронной борьбы ВСН сумели подавить радиопереговоры противника внутри города, что усилило начавшуюся неразбериху. Есть сведения о том, что представители украинского командования начали бежать из Дебальцево еще 9 числа, когда стало известно о взятии Логвиново. Всем был памятен Иловайск и совсем недавняя судьба «киборгов» в новом терминале Донецкого аэропорта. Уподобляться им мало кто желал.
15 февраля произошел рейд Комотряда в депо станции Дебальцево-Сотрировочная. Это депо находилось на путях, ведущих к украинскому опорнику «Копье», который оставался в тылу у прорвавшихся в город ополченцев. Штурмовой группой формально командовал Кок, но ответственным за операцию Аркадич назначил Челентано. Сложность состояла в том, что группа должна была пересечь открытое место, хорошо просматриваемое наблюдателями противника. Наученные горьким опытом, бойцы двигались, держа дистанцию в полсотни шагов. Когда группа переходила пути, начался минометный обстрел: все быстро попрятались под вагонами и бетонными плитами, но 120 мм мина попала прямо в то место, где шел доброволец Саша Невский. Его посчитали погибшим, но, к удивлению товарищей, он внезапно появился, держась за голову. Как оказалось, услышав свист мины, доброволец отскочил в сторону и упал, так что близкий взрыв лишь контузил его.
Депо оказалось пустым, и группа заняла там оборону, взяв под контроль пути. Потянулись часы ожидания. Командование отряда обещало смену через 6 часов, но она не пришла. Спустилась ночь, крепчал мороз, а у бойцов, шедших на штурмовку, не было с собой ни еды, ни теплой одежды. Люди замерзали, командование же, на запросы по рации, ограничивалось общими фразами, а затем и вовсе перестало отвечать на вызовы. Через 12 часов Челентано отдал приказ сниматься. Перед отходом бойцы открыли огонь из всех видов вооружения в сторону позиций ВСУ, обозначая наличие прочной обороны на этом участке, затем поспешно отошли. Вскоре по «засвеченной» территории прилетел артиллерийский удар противника. Повторно депо было занято разведкой ополчения уже к исходу ночи.
Это самоуправство взбесило Аркадича. Командир ДКО вызвал Челентано в свой штаб, находившийся в одном из домов частного сектора близ здания Управления станцией, где приказал разоружить его и немедленно расстрелять «за самовольное оставление позиций». В конце концов, после препирательств, в которых приняла самое активное участие начальник санчасти Куница, главного разведчика отряда просто сняли с должности и отправили в «штрафную роту». Так почему-то называли ударную группу, состоявшую из бойцов батальона Александра Невского, которой командовал Евпатория.
На следующий день, 16 февраля, эта группа двинулась по северной окраине Дебальцево в направлении Черемушек и ЖД больницы, где у противника имелись опорные пункты. Предполагался штурм. По дороге ополченцы были обстреляны со стороны Новогригоровки. Когда группа Евпатории приблизилась к предполагаемому району сосредоточения противника, началась мощная артподготовка: «Грады» Ополчения четко накрыли квадрат, но, как и в случае с опорником в банно-прачечном комбинате, позиции ВСУ оказались покинутыми предыдущей ночью. Противник, бросив технику и тяжелое вооружение, а также много трупов своих солдат, побитых нашей артиллерией, ушел к Новогригоровке. В этой акции Челентано затрофеил украинский грузовик «Урал», загруженный ящиками с тушенкой. Машина имела ряд серьезных повреждений, но на ходу и на ней он торжественно приехал в расположение ДКО, после чего был «реабилитирован» расчувствовавшимся Аркадичем и возвращен в строй отряда.
Отдельно следует рассказать о санчасти ДКО. Медики отряда зашли в Дебальцево на третий день боев в городе. Пункт санитарной помощи расположился в поселке 8 марта в частном доме напротив здания Почтампта и это был единственный медицинский пункт Ополчения на все Дебальцево. Туда свозили раненых и убитых со всех частей и отрядов, а также раненых гражданских. «Двухсотых» складывали на заднем дворе. Бывало по 30, а то и по 50 раненых в день. Работали в санчасти Куница и Феникс, а также медбратья Саша Солдат и Серёжа Коц. У медиков имелась своя эвакуационная машина, — бронированный тягач МТЛБ, на котором раненых вывозили из зоны боёв. Уже после того, как боевые действия закончились, та же команда участвовала в сборе тел погибших, главным образом солдат ВСУ, в окрестностях Дебальцево и Новогригоровки.
В ночь с 16 на 17 февраля к ЖД переезду, который контролировали бойцы ДКО, вышла украинская колонна из двух грузовиков «Урал», «буханки» с людьми, БТР и легкового автомобиля. Офицер ВСУ в звании капитана подошел к дежурившим на позиции добровольцам. Те не спешили открывать огонь, поскольку в неразберихе этих дней было абсолютно не понятно, кто где находится. Колонна с равным успехом могла оказаться ЛНР или даже ДНРовской. Подошедший к добровольцам военный спросил: «Вы кто?». На что получил ответ: «Призрак». Услышав это, он бросился бежать, а бойцы открыли огонь по колонне. Личный состав частично был перебит, частично разбежался, а БТР, огрызаясь, отступил. Остальные машины были захвачены. Один из грузовиков оказался под завязку загружен боеприпасами, другой продовольствием и вещами. Попал в плен и украинский капитан, который после начала стрельбы спрятался в неглубокой яме возле дороги. Однако допросить его толком не удалось: военный был то ли в шоке, то ли под действием каких-то препаратов и находился в полной прострации. Согласно документам капитан, родом из Закарпатья, служил в одной из украинских инженерных частей. Колонна шла из под Чернухино на Новогригоровку и, видимо, заблудилась.
Самым загадочным трофеем этой ночной схватки оказался подполковник войск ЛНР, чья машина, джип марки «Шевроле», шла в составе колонны. Сопровождающий и водитель были найдены мертвыми, а сам подполковник, с раной бедра, сдался. По его словам, он присоединился к украинской колонне по ошибке, приняв ее за свою. На следующий день он, вместе с пленным капитаном, был передан контрразведке ЛНР. Дальнейшая его судьба и действительные причины, по которым он оказался в составе украинской колонны остаются нам неизвестными.
Что касается сбежавшего БТРа, то он обнаружился с рассветом и попытался пойти на прорыв. Стреляя из башенного пулемета, боевая машина с ходу рванула на железнодорожную насыпь, забуксовала и получила в борт гранату из РПГ. Находившиеся внутри механик-водитель и военный корреспондент погибли, а командир выскочил наружу, но, видя, что уйти не удастся, подорвал себя гранатой.
Это столкновение было для ДКО последним в Дебальцево. Утром 17 февраля капитулировал окруженный опорный пункт «Копье». Украинские военные стали покидать Дебальцево. В ночь на 18 февраля пошли на прорыв основные силы 128 бригады ВСУ, оборонявшей город. Сплошного кольца вокруг Дебальцево не существовало и колонны украинских военных, поддерживаемые артиллерией ВСУ, пробивались в сторону Светлодара полями и проселочными дорогами, между опорниками ополчения, бросая вставшую или поврежденную огнем технику. Большинству живой силы противника удалось вырваться из котла. 19 февраля бригада «Призрак» полностью зачистила Новогригоровку. В этой операции участвовал и ДКО. Добровольцы комотряда отметили победу, подняв красное знамя над трубой котельной поселка. Этот момент запечатлен на видео, обошедшем все центральные новостные каналы: на нем боец ДКО взбирается на трубу и срывает оттуда жевто-блакитный прапор, а затем водружает на его место флаг СССР
Украинские опорные пункты «Зозо» и «Зенит», которые в последние дни буквально расстреливала артиллерия ЛНР, были брошены бойцами «Кривбасса» еще раньше.
Справедливости ради, надо сказать, что солдаты 40 го батальона ВСУ «Кривбасс», которых украинская пропаганда сделала «крайними» в истории со сдачей Дебальцево, присвоив уничижительное название «Батальон все пропало», на самом деле сражались стойко и удерживали позиции лучше и дольше своих коллег из 128й бригады.
В оставленных противником блиндажах и на позициях были найдены целые коробки медикаментов, содержащих опиаты. Возможно, именно этим объясняется неадекватность многих пленных ВСУшников. Самой страшной находкой, обнаруженной добровольцами под Новогригоровкой, было не менее полусотни тел украинских военных, аккуратно выложенных рядами на носилках и на земле возле брошенного полевого пункта медицинской помощи. Вероятно, все это были убитые и тяжелораненые, которых не смогли эвакуировать. Хочется верить, что они умерли от боевых ран, а не замерзли, покинутые своими бежавшими товарищами (ночи в ту пору стояли холодные, до – 13 градусов).
В ходе Дебальцевской операции «Призраку» достались богатые трофеи. Спасающиеся бегством части ВСУ бросали артиллерию и разнообразную технику. Так бригада «Призрак», до весны 15 года не входившая в состав армии ЛНР и потому очень стесненная в обеспечении тяжелым вооружением, взяла не менее 12и единиц бронетехники, главным образом БМП и БТР, исправный танк Т-64, а также значительное количество артиллерийских систем. Из этого богатства ДКО достался БТР80 и БРП1К (Боевая машина разведки командирская), две «Зушки», спаренных автоматических зенитки ЗУ-32, которые ополченцы любили ставить на грузовики, а также брошенная ВСУ в Новогригоровке и взятая бойцами Комотряда минометная батарея.
23 февраля прошло торжественное построение бригады «Призрак» в Дебальцево, ознаменовавшее победоносное завершение операции. После этого бригада покинула город. Трофейную технику перебросили в объект «Тюрьма» на Комиссаровке. Туда же, в свое старое расположение, вернулся и ДКО.
Боевой дух добровольцев после боев за Дебальцево был очень высок. Люди, ощутившие вкус победы, ожидали продолжения наступательных действий, однако впереди было совсем другое. Еще 11-12 февраля, в те самые дни, когда шло ожесточенное сражение за Логвиново, состоялись новые переговоры в Минске, завершившиеся подписанием комплекса соглашений «о деэскалации вооружённого конфликта на востоке Украины». «Минск 2» не прекратил войну на Донбассе, но заморозил её, переведя в затяжное, позиционное противостояние. Одновременно, «Минск 2» стал концом Народного Ополчения: еще осенью 14 года в ДНР и ЛНР было проведено так называемое «обригаживание», представлявшее собой попытку структурирования имеющихся вооруженных сил и постановки их под жесткий контроль российских кураторов. После завершения боев за Донецкий Аэропорт и Дебальцевской военной операции за это взялись в серьез, занявшись переформированием Ополчения в регулярные части Народной Милиции.
Это был тяжелый и, во многом, трагический процесс, описание которого лежит вне рамок повествования. Бригада «Призрак», — добровольческое формирование с высоким идейным уровнем бойцов и командиров плохо вписывалось в рамки того формата, который был предписан из Москвы республикам и их вооруженным силам.
В период конца февраля – первой половины Марта бойцы ДКО, базируясь на Комиссаровке, несли службу, выполняя, в основном, полицейские функции на отвоеванных у украинских войск территориях. Во время этих операций, в начале марта, погиб подорвавшись на «растяжке» боец из Белоруссии с позывным «Варяг».
14 марта отрядом был получен приказ выдвинуться в поселок Донецкий. «Призраку» была поручена новая зона ответственности вдоль Бахмутской трассы: от 31 блокпоста, находящегося севернее Фрунзе до Михайловки (Золотое 5). 31й блокпост, отбитый у ВСУ казаками атамана Дрёмова, стал новой передовой позицией Комотряда. Бойцы несли службу на блокпосту и на позициях в деревне Желобок. Чуть позже началось оборудование 44 блокпоста в деревне Голубевка, западнее Донецкого, который долго после этого считался опорным пунктом Комотряда.
В конце концов, комбриг Мозговой все же был вынужден согласиться с реорганизацией своей бригады. Согласно Положению «О территориальной обороне ЛНР», она вошла в состав Народной милиции ЛНР и 31 марта была переформирована 4 й (позже 14й) батальон территориальной обороны ЛНР. Формально этот день можно считать концом Добровольческого Коммунистического отряда, как самостоятельного воинского подразделения.
После «Минска 2», ограничившего возможность реальной боевой работы и переформирования «Призрака» в батальон территориальной обороны регулярных сил Народной Милиции, большинство добровольцев-россиян разъехалось. Некоторые остались служить дальше по контракту с Народной Милицией. Двое из них, одессит Слава «Лесик» и россиянин Амир Аширов, позывной «Эмир», пали выполняя воинский долг. И сейчас, 4 года спустя, в батальоне остаются ветераны ДКО, в том числе из самой первой группы, переходившей «ленточку» 6 ноября 2014 года. После трагической гибели легендарного комбрига Алексея Мозгового «Призрак» возглавил бывший комиссар отряда, а затем начальник службы тыла бригады Алексей Марков, «Добрый». Бывший командир ДКО Петр Бирюков, «Аркадич» в настоящий момент занимает должность командира 4й бригады НМ ЛНР, которой с января 2016 года придан 14й БТРО «Призрак». Комотряд долгое время существовал как своего рода политическое движение внутри подразделения.
