В статье приводятся материалы анализа состояния международной и военно-политической обстановки на 2025 год, свидетельствующие о нарастании угроз национальной безопасности Российской Федерации.
Современная военно-политическая обстановка (ВПО) характеризуется быстрыми темпами развития новых центров силы на базе отдельных динамично развивающихся стран регионов мира. Прежде всего, китайской, российской, исламской, индийской и латиноамериканской, которые в среднесрочной перспективе превратятся не только в экономические, но и в самостоятельные военно-политические субъекты, способные активно защищать свои цивилизационные ценности и интересы. Это означает, что преобладающей тенденцией мирового развития является формирование многополярной системы международных отношений, опирающейся на несколько самостоятельных центров силы, претендующих на конкуренцию с единственным центром силы, существовавшим до этого – западной цивилизацией.
Высокотехнологичное производство постепенно расширяет свою географию, включая центры зарождения инноваций. В XIX веке основными очагами инноваций были Великобритания, а позднее Германия и США. В XX веке испытательными полигонами для новых технологий стали США, Япония, а ближе к концу века – некоторые новые динамично развивающиеся страны, такие, как Южная Корея, Сингапур, Израиль. В XXI веке, как уже очевидно, центры инновационной активности включают страны БРИКС – Китай, Индию, Бразилию, Россию и ЮАР, – целенаправленно работающие над приращением собственного научно-технического потенциала.
Таким образом, в начале XXI века Запад столкнулся с довольно серьезной проблемой. Очевидно, сохранить свое доминирующее положение в мировой экономике при сложившейся структуре мирового разделения труда он больше не в состоянии. Если ничего не предпринимать, то объективные процессы неумолимо приведут западную цивилизацию к потере роли экономического лидера мира.
Основной вектор развития системы международных отношений – это направление, в котором происходит изменение соотношения сил в мире, т. е. вектор, показывающий, какие государства, коалиции усиливаются, а какие ослабевают и какими темпами это происходит. При этом важнейшую роль для соотношения сил в мире играет состояние военно-политического баланса между государствами и коалициями. Это объясняется тем, что военная сила является последним и наиболее весомым аргументом в международных спорах [1–9].
В условиях повышенной конфликтности и рисков стремительно возрастает роль силовых инструментов, прежде всего, военных, а вероятные сценарии развития отношений приобретают откровенно силовой характер.
Основные тенденции развития международной и военно-политической обстановки, в сочетании с динамикой развития ключевых акторов системы международной отношений, позволяют сделать вывод о том, что баланс сил в мире неотвратимо меняется не в пользу западной цивилизации.
По существу, в настоящее время человеческая цивилизация подошла к определенному рубежу, когда назревает переформатирование всей системы международных отношений. Мир приближается к точке бифуркации, напоминающей периоды краха Римской Империи, падения Византии, а также великих географических открытий, приведших к формированию западноцентричной модели мироустройства, системе господства западной цивилизации. Фактически речь идет о смене эпох в развитии человеческой цивилизации.
Субъективные факторы, характеризующие развитие международной и военно-политической обстановки, сводятся к сценарию, получившему условное название «Глобального военно-силового противоборства западной цивилизации с другими цивилизациями» [1–9].
В контексте сценария «Глобального военно-силового противоборства» («ГВСП») стратегия Запада предполагает самый широкий набор средств, интегрированных в единую систему, под сетецентрическим управлением в глобальном масштабе. Такая система ориентирована на опережающий по времени процесс сбора и передачи информации, ее анализ и принятие решений, которые позволяют полностью контролировать развитие сценария ВПО, включая и вероятную эскалацию военного конфликта. Информационное превосходство западной цивилизации – главная особенность сценария ВПО, позволяющая сохранять инициативу и выбирать тот или иной вариант развития событий мировой политики.
Стратегия Запада в отношении России является бескомпромиссной по своим целям, хотя и может несколько отличаться по средствам, среди которых для США желательно было бы избежать наиболее масштабных и острых форм военного противоборства. Сути стратегии (цели) это не меняет: они остаются решительными и далеко идущими, включая не только расчленение российского государства, но и конечную ликвидацию российской нации.
С геополитической точки зрения, Россия как нация и государство должны быть ликвидированы, что обеспечит западной цивилизации решение основных конкретных задач:
устранение геополитического конкурента в Евразии;
ликвидация потенциально враждебного центра интеграции;
раздел природных ресурсов и территории;
ликвидация российского контроля над транспортными коридорами/маршрутами.
Политико-дипломатическим прикрытием сценария «Глобального военно-силового противоборства» станет политика «Новой публичной дипломатии» («НПД»), контуры которой просматриваются уже сегодня (табл. 1). В частности, речь идет о следующих особенностях:
исключительной ориентации на дезинформацию и «сенсационность», не подкрепленную реальными фактами, но «обоснованную» псевдоаналитическими и специальными докладами, информацией и прочими поводами;
массовой дезинформацией, использующей в своих целях превосходство США в СМИ и средствах передачи информации;
целенаправленную мобилизацию общественного мнения через систему сетевых СМИ.
Это может значить только одно: дискредитация, политическое физическое уничтожение представителей правящей элиты оппонентов превращается в политическую практику. Политика «Новой публичной дипломатии» будет обеспечиваться военной силой и соответствующими военно-техническими возможностями.
Приоритетным направлением внешней политики США является «борьба с международным терроризмом», рассматриваемая в широком международно-политическом и международно-правовом контексте. Под такой борьбой понимается все, что угодно для США, но, прежде всего, контроль над международным терроризмом [1–9]. Такая политика предполагает, что США:
усилят активность по созданию, поддержке и развитию террористических и экстремистских организаций, которые они используют в целях «политики новой публичной дипломатии» в качестве дешевого и эффективного политического средства «силового принуждения»;
будут препятствовать появлению и развитию любых террористических и экстремистских организаций, находящихся вне их контроля, потому что те могут быть использованы против Запада;
будут развивать возможности своих ВС и спецслужб по ведению специальных операций, включая операции с ЧВК и террористическими организациями.
Подобная эволюция внешней политики США потребует внесения корректив в деятельность дипломатии и международных институтов.
Предлагается выделить, как минимум, три стратегических направления политики «борьбы с международным терроризмом» США, и первое из них – традиционное – направление борьбы с исламским терроризмом на широком фронте – от Марокко до Филиппин, когда действия США будут совпадать с их геополитическими интересами в регионах Северной Африки, Ближнего и Среднего Востока, Южной Азии и Юго-Восточной Азии. Основными объектами являются международные акторы: организации и движения. При этом США будут по-прежнему избирательно относиться к международным террористическим организациям, дифференцируя их по следующим критериям:
1-я группа – откровенно враждебные, неконтролируемые США террористические организации;
2-я группа – контролируемые и поддерживаемые США организации и акторы;
3-я группа – сознательно создаваемые организации для использования против геополитических противников.
Наиболее важное значение будет приобретать 3-я группа организаций и акторов, которые будут составлять основу для структур «облачного противника» и «асимметричной войны», а в мирное время – для институтов влияния в странах-оппонентах США.
Важное значение имеет тот факт, что «экономическая эффективность» террора очень высока, что осознается хорошо в США и является дополнительным аргументом в пользу развития 3-й группы.
Во-вторых, военно-силовой политикой США против стран, которые они и их союзники могут причислять к субъектам международных отношений, отождествляемым в качестве террористических, например – КНДР, но, в конечном счете, к ним может быть отнесена и Россия, а также любые государства, «не соблюдающие нормы» США.
В-третьих, военно-силовая, системная и комплексная «политика принуждения» против тех стран, действия которых в ряде областей будут идентифицированы в качестве «террористических». К таковым могут быть отнесены в принципе любые области. Так, в последние годы США пытаются квалифицировать действия России в области кибербезопасности, влияния на выборы и т. д. (даже в спорте, здравоохранении и науке) как «террористические».
Основными формами военно-силовой борьбы являются комплексное и системное применение всех силовых инструментов принуждения – информационных, экономических, военных, иных – против институтов государства и правящей элиты противостоящей страны и формирование необходимого для США общественного мнения и правил поведения в мире. В этих целях будут использованы, например, стратегические вооружения США, которые должны будут обеспечить США «свободу рук» для проведения силовой политики.
Упрощенное представление и логика развития конфликта исключает системность в применении всех силовых средств, для которых, собственно, и придумана политика «Новой публичной дипломатии США». В действительности наиболее важные этапы войны, которые:
во-первых, не имеют четких границ и не позволяют противнику провести необходимые мобилизационные мероприятия;
во-вторых, фактически обеспечивают (в случае успеха) победу США в войне еще до наступления последующих этапов.
В области государственного управления сохранится система управления, при которой:
огромную роль играют негосударственные и транснациональные институты, созданные в последние годы, в том числе отчасти в качестве альтернативы государственным институтам;
создание новых институтов мирового управления с помощью транснациональных корпораций, фондов и ассоциаций;
усиление «универсализации» международного права и институтов в интересах США.
Территориальные изменения станут частью общей политики сторонников ускоренной глобализации, включая нередко игнорирование собственно государственного суверенитета не только США, но и других государств, в самых разных областях:
политической (навязывание внешних норм); дипломатической (свертывание дипломатических привилегий); военной (игнорирование норм поведения) и т. д.
По отношению к населению своих противников предполагается использовать, прежде всего, преимущества США в «мягкой силе» и других невоенных инструментах насилия. Для понимания этих инструментов необходимо обратиться к показателям «мягкой силы»: культура, политические ценности, дипломатия, образование, бизнес/инновации [1–9].
Второй этап качественных изменений произойдет на рубеже 2025 года. В этот период силовые, прежде всего военные, инструменты политики США станут не только основными, но и исключительными, сократив влияние других средств до минимума.
Сценарий развития США и западной цивилизации, а также как следствие ВПО и его варианты, указывают на необходимость:
переоценки внешнеполитических приоритетов России с учетом развития военно-силового сценария, прежде всего, с точки зрения возможных союзников и партнеров;
пересмотра структуры военной организации России, которая до настоящего времени не включает, как минимум, три крупные группы ресурсов – идеологию, институты гражданского общества и частный бизнес;
пересмотра планов оборонного строительства, прежде всего, с учетом специфики навязываемой системной, сетецентрической и сетевой войны.
Таким образом, силовая политика США распространяется на самые разные, в том числе новые области отношений между государствами, и станет объектом силового влияния и прямого воздействия.
Среди таких областей необходимо выделить следующие:
национальные системы ценностей; культура, наука, образование; религия;
правовая система; традиции.
В любом случае политические и военные силовые действия в новых общественно-политических, экономических и технологических условиях после 2025 года будут иными потому, что радикально изменятся политические цели и объекты применения военной силы. В середине XXI века потребуется разрушение основ государства и его институтов до основания, включая систему воспроизводства национальной самоидентификации. Это можно сделать только системным силовым сетецентрическим воздействием, когда собственно военная сила выступает в качестве одного из многих средств насилия.
Эксперты справедливо говорят о том, что в XXI веке характер войн претерпит серьезные изменения. Традиционные войны и конфликты между развитыми государствами уже фактически исчезли. Соответственно и классическая военная наука должна сделать выводы из того факта, что, как правило, военные столкновения происходят между очень разными по военной мощи и другим показателям противниками [1–9].
американской ЧВК Military Professional Resources Inc
Балканский регион
Балканский регион является наиболее турбулентной зоной Европы. Это объясняется сочетанием двух предпосылок: транзитного положения региона (трубопроводы, транзит грузов и мигрантов, наркотрафик) и проживания многочисленных народов, наложением культур и религий. По этим причинам
Балканы являются уязвимыми для внешнего воздействия в условиях обострения борьбы за влияние, территории и ресурсы. Учитывая внутреннюю специфику региона, а также внешний фактор — интересы третьих стран (прежде всего, США, Германии, Турции, Саудовской Аравии, Ирана), военно политических блоков (НАТО) и негосударственных акторов мировой политики (ЧВК, международные террористические и криминальные структуры), Балканы могут стать как самостоятельным очагом конфликта, так и триггером более масштабных противостояний.
Наиболее вероятными сценариями развития видятся следующие: «Балканский халифат» и «Албанизация».
Закавказье
В Закавказье сохраненяется имеющиеся противоречия между государствами и народами региона, вероятно возникновение новых. Основным сценарием развития Закавказья станет нарастание конфликтности. Предполагается увеличение частоты и интенсивности вооруженных столкновений в конфликтных зонах.
В противостояние будут вовлекаться региональные и мировые державы. Постоянно меняющийся баланс сил между ними не позволит обеспечить в регионе военно-политическое равновесие, которое могло бы обеспечить замораживание конфликтов. Ни одна из крупных внешних сил не может взять регион под контроль, установив и обеспечив стабильность. Политические элиты стран региона оказываются в зависимости от постоянно поддерживаемой конфликтности, обеспечивая свою легитимность за счет образа внешнего врага, и практически утрачивают перспективу мирного разрешения споров, в которые они вовлечены: компромиссы расцениваются как политическая слабость.
В течение длительного времени сохраняется неизменной ситуация вокруг Абхазии и Южной Осетии. Россия предоставляет надежные гарантии их безопасности. Однако Грузия продолжает отказываться от соглашения или совместной декларации о неприменении силы в отношении них. Один из факторов двух конфликтов, действовавший с середины прошлого десятилетия (противоречия между Тбилиси и Цхинвалом, Тбилиси и Сухумом), комплекс противоречий по поводу европейской безопасности между Россией и НАТО – продолжает оказывать влияние на положение дел в регионе.
Сокращение объемов дохода от нефтегазового экспорта и снижение темпов экономического роста в Азербайджане ставит руководство этой страны перед вызовом, с которым оно ранее не сталкивалось. Экономические трудности на фоне сокращения бюджетных ресурсов ослабляют политический режим. Возникновение в Азербайджане очага конфликта, связанного с международными террористическими организациями, значительно осложнит ситуацию в регионе, в том числе усилит угрозу для российского Северного Кавказа.
Достаточно устойчивая ситуация в Закавказье на протяжении многих лет определяется позицией смежных с регионом держав. С одной стороны, для Ирана и Турции регион никогда не входил в число приоритетных, ситуация в которых затрагивала бы их важнейшие интересы. С другой стороны, позитивное развитие российско-турецких отношений с 2000-х годов удерживало две страны от острого соперничества в разделяющем их регионе. Иран, находившийся под международными санкциями, ограничен в своей внешней политике. Вектор внешнеполитической активности Тегерана, со времен исламской революции, сосредоточен на исламских странах Ближнего Востока и Северной Африки. Иран может оказаться вовлеченным в ситуацию в Закавказье в силу укрепления влияния в этом регионе соперничающей с ним Турцией. Конфигурация региональных конфликтов такова, что в случае эскалации они могут втягивать в себя как крупных региональных, так и внерегиональных игроков.
Постоянно поддерживаемая военная напряженность в регионе подрывает его экономическое развитие. Ухудшение отношений Грузии и Азербайджана с Россией оказывает негативное влияние на их экспорт, снижает объемы денежных переводов, которые обе страны получают из России.
Процесс осуществления национальных стратегий промышленного и инновационного развития находится в самой начальной стадии, что делает проблематичной «горизонтальную» интеграцию между странами региона, препятствует их экономическому сотрудничеству в многостороннем формате. В то же время интенсификация китайской торгово-экономической политики в отношении Казахстана, Туркмении и Киргизии чревато окончательной «привязкой» этих стран к китайскому рынку.
Потенциальные геополитические последствия консервативного сценария заключаются в «мягкой» дифференциации центральноазиатской пятерки. Центральная Азия как бы делится на Север (Казахстан, Киргизия) и Юг (Узбекистан, Таджикистан, Туркмения), причем Китай существенно усиливает свои позиции в зоне разделительных линий этих условных сегментов. Происходит значительное ослабление западного присутствия в Афганистане и большинстве стран Центральной Азии, а Китай входит в прямое соприкосновение с системой разноплановых интересов исламского мира, связанных с природными, территориальными и политическими ресурсами центральноазиатского региона. Казахстан дистанцируется от региональной турбулентности и усиливает сотрудничество с Россией на военно-политическом, экономическом и гуманитарном направлениях.
Южная Азия
Столкновение интересов США и Китая, в глобальном и региональном контекстах, не вызывает вооруженный конфликт двух стран, так как Вашингтон понимает, что Китай, имеющий в своем распоряжении большое количество ценных бумаг (securities) и финансовых долговых обязательств США (т. н. АДР – американские долговые расписки – American Depository Receipts) теоретически может обрушить внутренний финансовый рынок США, массово выбросив эти ценные бумаги на продажу. Кроме того, к 2025 году Китай, по всей видимости, будет обладать значительным ракетно-ядерным потенциалом, сравнимым с аналогичным потенциалом США и превосходящим аналогичные потенциалы остальных ядерных держав, кроме России. Также США будут воздерживаться от прямого вооруженного конфликта с Пекином в силу большой зависимости от китайской экономики.
В рамках треугольника «США–Индия–Китай» индийцы по-прежнему опасаются тандема Китай–Пакистан. Пекин увеличивает свою поддержку Исламабаду, чтобы оказывать давление на Индию. Вашингтон не противоречит таким отношениям, поскольку дает возможность США через Пекин оказывать давление на Пакистан, в особенности, что касается его растущей ракетно-ядерной программы, а также опосредованно подталкивать Дели к тому, чтобы Индия поддерживала США в их стремлении нейтрализовать китайскую экспансию в глобальном контексте. Дели также стремиться к тому, чтобы не играть роль младшего партнера США в возможном стратегическом союзе Вашингтон-Дели, а активно продвигать собственные интересы, которые к 2025 году заключаются в глобальной экспансии Индии. Пакистан при этом не сможет оказывать активное противодействие Индии, даже на региональном уровне, поскольку он поглощен собственными внутренними проблемами, прежде всего, с захлестывающим страну радикальным исламизмом.
США увеличивают свое присутствие в регионе. Вашингтон, опираясь на переформатированную военно-политическую мощь, будет играть на противоречиях Индии и Китая, Пакистана и Индии, при этом стараясь привязать Индию к себе в качестве младшего партнера в стратегическом союзе, как и Пакистан.
Столкновение глобальных проекций силы Китая, Индии и США оказывают сильное влияние на политику стран региона, которым придется делать выбор, на кого ориентироваться при проведении своего внешнеполитического курса. Индия сможет оказать приоритетное влияние на регион, успешно конкурируя с влиянием Китая и США. Пакистан, оставаясь в жестком соперничестве с Индией, в том числе и в Афганистане, остается под влиянием как Китая, так и США.
В то же время имеет место, в случае неблагоприятного развития нескольких факторов, совпадающих друг с другом, резкое обострение ситуации на субконтиненте или «войны всех против всех»:
внутренней обстановки в странах региона;
внешнего (внешнеполитического) развития в странах Южной Азии;
фактора изменения климатических условий и экологии для стран региона;
фактора негативного развития экономического, демографического и ресурсного потенциала;
военного фактора – внешняя агрессия, внутренний военный переворот, приход к власти в одной или нескольких странах региона националистически настроенных военных (военного режима);
неблагоприятного воздействия информационной среды.
Азиатско-Тихоокеанский (Дальневосточный) регион
Текущее состояние Дальневосточного региона характеризуется действием противоречивых тенденций. С одной стороны, это динамично развивающийся регион, показывающий хорошие темпы экономического роста, куда смещается фокус мировой торговли и финансово-экономической активности. С другой стороны, для региона характерна высокая степень международной напряженности, вызванная территориальными спорами и военно-политическим противостоянием.
К числу таких территориальных конфликтов следует отнести: японо китайский спор о островах Дяоюйдао/Сенкаку, японо-корейский спор об островах Такэсима/Токто, претензии КНР на суверенитет над Тайванем, многосторонний конфликт вокруг архипелага Спратли, проблема разъединенности Северной и Южной Кореи, претензии Японии на четыре российских острова Курильского архипелага. Причем эти споры происходят с участием стран-обладательниц ядерного оружия – КНР, КНДР, России и США через обязательства по обеспечению безопасности Японии и Южной Кореи.
Указанное выше происходит на фоне перераспределения мировой экономической мощи в пользу Китая. Прежняя ставка США на свое экономическое превосходство, которое рассматривалось как залог победы в гонке вооружений с любым потенциальным противником, больше не срабатывает. Возникает реальная возможность утери Соединенными Штатами роли доминирующей военной державы в АТР со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Япония стремится сформировать региональную коалицию против Китая, втягивая в свои комбинации Индию. В случае успешного развития плана формирования коалиции, Китаю придется противостоять Японии и Индии, у которых по отдельности недостаточно сил для конкуренции с Китаем. В конце 2015 года Индия и Япония договорились объединить транспортные коридоры и сообща «укреплять мир и процветание» в Индийско-Тихоокеанском регионе. Индия и Япония выступают за свободу судоходства в Южно-Китайском море.
В Дальневосточном регионе условно можно выделить два вероятных сценария развития международной и военно-политической обстановки, которые идут в русле общемировых тенденций. С одной стороны, это политика глобального военно-силового противоборства Запада, направленная на удержание своего мирового доминирования. С другой стороны – объективная тенденция к укреплению многополярности мировой системы, вызванная ростом новых центров силы, прежде всего, Китая.
Возможные сценарии развития региона, которые можно условно обозначить как «жесткая глобализация» и «мягкая глобализация». При этом сценарий жесткой глобализации будет развиваться в том случае, если политика западной цивилизации по блокированию многополярности будет иметь временный успех на этапе до 2050 года. В случае же, если эта политика окажется малорезультативной, то в регионе возобладает сценарий мягкой глобализации.
Юго-Восточная Азия
Юго-Восточная Азия (ЮВА) представляет собой регион, который протянулся на 3,2 тыс. км с севера на юг и на 5,6 тыс. км с запада на восток. В его состав входят государства Индокитая: Вьетнам, Камбоджа, Лаос, Мьянма, Таиланд и Малазийский островной район: Бруней, Восточный Тимор, Малайзия, Индонезия, Сингапур, Филиппины. В регионе проживает около сотни народов, составляющих около 8% всего населения земного шара – 599 млн. человек, исповедующие различные религии и говорящие на разных языках. Прогнозируется, что до 2050 г. страны Юго-Восточной Азии получат динамичное развитие, что делает этот регион одним из самых экономически перспективных в мире.
Регион отличает высокая степень разнообразия политических систем и международных контактов. Для него характерны следующие черты:
этноконфессиональные различия (Индонезия и Малайзия – одни из крупнейших исламских стран мира. Население Филиппин почти полностью христианское. Таиланд, Лаос и Камбоджа по большей части буддийские страны, а в соседней Мьянме эта религия зачастую приобретает радикальные формы. Во Вьетнаме буддизм другого течения сочетается с глубоко укорененными (и отчасти политизированными) анимистическими верованиями, хотя официально большинство вьетнамцев атеисты);
разные структуры экономик и их величина: экономика Вьетнама в 10 раз меньше, чем Индонезии или Таиланда, но, в те же, 10 раз больше, чем Лаоса или Камбоджи;
демографические показатели – рост населения;
Китай — ведущий торговый партнер стран ЮВА, потеснил Японию;
многие страны связаны оборонными договорами с США и их союзниками.
Для развития инфраструктурных проектов страны ЮВА привлекают мировых лидеров, наблюдается серьезная конкуренция со стороны корейских, китайских, японских и российских компаний. Юго-Восточная Азия еще долго будет оставаться одним из самых привлекательных для инвестиций регионов мира по нескольким причинам:
Юго-Восточная Азия – один из полюсов роста мировой экономики. Совокупный ВВП стран Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) составляет 2,3 трлн. долл. США и при этом демонстрирует рост на протяжении последних 20 лет, начиная с азиатского финансового кризиса 1997 г.;
пространство АСЕАН – рынок растущего потребительского спроса. Последние 15 лет доходы населения в этих странах росли примерно на 5% ежегодно, а к 2025 г. число потребителей в регионе должно удвоиться. Рост потребления подкрепляется процессом урбанизации. Уже сейчас почти четверть населения стран ЮВА проживает в городах численностью более 200 тыс. человек, а к 2025 г. еще 54 млн. человек станут горожанами;
страны АСЕАН – крупные экспортеры сырьевой продукции, которая при этом не дублирует строчки сырьевого экспорта стран ЕАЭС. На страны ассоциации приходятся значительные запасы кокосового и пальмового масла, олова, хромовой руды;
страны ЮВА быстро развивают новые технологии. Сингапур, Малайзия и Таиланд м крупные мировые производители высокотехнологичной продукции, автомобильных комплектующих, бытовой электроники. По мнению специалистов, в ближайшем будущем США и страны Западной Европы утратят технологическое превосходство, поскольку поставляемую ими все более совершенную технику государства АТР будут способны не только дорабатывать, но и производить самостоятельно, а в перспективе и разрабатывать собственную технику.
С другой стороны, в регионе происходят неблагоприятные процессы в сфере безопасности. Имеет место связанная с территориальными спорами между странами гонка вооружений, в которой участвуют и США, а также вопрос о праве прибрежных государств на осуществление контроля над активностью военных судов. Растет конкуренция между Индией и Китаем, Японией и Китаем, Китаем и Вьетнамом, Японией и Республикой Корея, Таиландом и Камбоджей, Индонезией и Малайзией. Все это стимулирует настоящую гонку вооружений в регионе. Причем растет не только количество приобретаемых боевых систем, повышается и их качество.
Китай оспаривает принадлежность большей часть акватории Южно-Китайского моря в пределах так называемой девятипунктирной «линии U», охватывающей 80% его водной поверхности. Пекин обосновывает права на спорные территории в данном районе, как исторические. При этом Китай продолжает наращивать свое военное присутствие в регионе, проводить активную и амбициозную политику, осуществлять работы по сооружению искусственных островов, все более ясно давая понять о своих намерениях оставаться здесь надолго, если не навсегда.
Азиатско-Тихоокеанский (Дальневосточный) регион
Текущее состояние Дальневосточного региона характеризуется действием противоречивых тенденций. С одной стороны, это динамично развивающийся регион, показывающий хорошие темпы экономического роста, куда смещается фокус мировой торговли и финансово-экономической активности. С другой стороны, для региона характерна высокая степень международной напряженности, вызванная территориальными спорами и военно-политическим противостоянием.
К числу таких территориальных конфликтов следует отнести: японо китайский спор о островах Дяоюйдао/Сенкаку, японо-корейский спор об островах Такэсима/Токто, претензии КНР на суверенитет над Тайванем, многосторонний конфликт вокруг архипелага Спратли, проблема разъединенности Северной и Южной Кореи, претензии Японии на четыре российских острова Курильского архипелага. Причем эти споры происходят с участием стран-обладательниц ядерного оружия – КНР, КНДР, России и США через обязательства по обеспечению безопасности Японии и Южной Кореи.
Указанное выше происходит на фоне перераспределения мировой экономической мощи в пользу Китая. Прежняя ставка США на свое экономическое превосходство, которое рассматривалось как залог победы в гонке вооружений с любым потенциальным противником, больше не срабатывает. Возникает реальная возможность утери Соединенными Штатами роли доминирующей военной державы в АТР со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Япония стремится сформировать региональную коалицию против Китая, втягивая в свои комбинации Индию. В случае успешного развития плана формирования коалиции, Китаю придется противостоять Японии и Индии, у которых по отдельности недостаточно сил для конкуренции с Китаем. В конце 2015 года Индия и Япония договорились объединить транспортные коридоры и сообща «укреплять мир и процветание» в Индийско-Тихоокеанском регионе. Индия и Япония выступают за свободу судоходства в Южно-Китайском море.
В Дальневосточном регионе условно можно выделить два вероятных сценария развития международной и военно-политической обстановки, которые идут в русле общемировых тенденций. С одной стороны, это политика глобального военно-силового противоборства Запада, направленная на удержание своего мирового доминирования. С другой стороны – объективная тенденция к укреплению многополярности мировой системы, вызванная ростом новых центров силы, прежде всего, Китая.
Возможные сценарии развития региона, которые можно условно обозначить как «жесткая глобализация» и «мягкая глобализация». При этом сценарий жесткой глобализации будет развиваться в том случае, если политика западной цивилизации по блокированию многополярности будет иметь временный успех на этапе до 2050 года. В случае же, если эта политика окажется малорезультативной, то в регионе возобладает сценарий мягкой глобализации.
Южно-Африканская Республика
Южно-Африканская Республика (ЮАР) является важным игроком на мировой арене, особенно на африканском континенте. Развитие ЮАР оказывает существенное влияние на всю Африку (южнее Сахары). ЮАР имеет не плохие позиции с точки зрения экономического потенциала, т. к. находится по объему ВВП на 17-м месте в мире 0,5% мирового ВВП, что составляет примерно половину ВВП Индонезии или Турции. Но главное, ЮАР является политическим и экономическим лидером в африканском регионе. По развитию экономики ЮАР занимает ведущее положение в Африке.
Однако, за достаточно благоприятными характеристиками общего плана скрываются существенные вызовы и риски, которые приходится преодолевать режиму под руководством Африканского Национального Конгресса (АНК), установившемуся после ликвидации господства белого меньшинства (апартеида) в 1994 году. Формально АНК выступает лидером электоральной коалиции в составе Конгресса профсоюзов Южной Африки (КОСАТУ) и южноафриканской компартии (ЮАКП), но его роль лидера не только в среде своих союзников, но и в контексте широкого партийного спектра страны остается доминирующей.
Список литературы
1. А.И. Подберезкин, В.Г. Соколенко, С.Р. Цырендоржиев. Современная международная обстановка: цивилизации, идеологии, элиты. – М.: МГИМО, – 432 с.;
2. С. Хантингтон. Столкновение цивилизаций. – Москва: ACT, 2005. – С. 124–125.
3. Стратегическое прогнозирование международных отношений: кол. монография / под ред. А.И. Подберезкина, М.В. Александрова. – М.: МГИМО. – С. 507–551.
4. Global Terrorism Index 2016. Trends, Wash., 2016, P. 36.
5. Смирнов А.И., Кохтюлина И.Н. Глобальная безопасность и «мягкая сила 2.0»: вызовы и возможности для России / А.И. Смирнов, И.Н. Кохтюлина. – М.: ВНИИгеосистем, 2012. – С. 27–28.
6. Попов И.М. Войны XXI века: новые аспекты и подходы к типологии и содержанию / http://www.milresource.ru/War-Popov.html.
7. Мир в XXI веке: прогноз развития международной обстановки по странам и регионам: монография. Подберезкин А.И., Александров М.В., Родионов О.Е. и др. ЦВПИ. – Москва: МГИМО-Университет, 2018. – 768 с.
8. Changes in the Arctic: Background and Issues for Congress. Update 2019 // Congressional Research Service. Washington, DC, 2019.
9. Кудрявцев A.M., Иванов A.A., Смирнов A.A. Оценка военнополитической обстановки в информационно-аналитической работе: Монография / Под ред. А.М. Кудрявцева. – СПб: ВАС, 2019. – 416 с.